Племя тьмы [Авт. сборник] - Клайв Баркер

Тем временем глаза Стива постепенно привыкали к темноте.

Он находился внутри колодца или вертикального тоннеля, совершенно круглого, футов двадцати в диаметре. Что это было: воздуховод какой-нибудь подземной фабрики? Стив постарался вспомнить, существовало ли что-либо подобное в районе Пилгрим-стрит, однако в голову ничего не приходило.

Черт его знает, где он находился…

Не на чем было сфокусировать взгляд: ни углов, ни даже дырки или трещины в этих стенах не было.

Хуже того: лежал он на решетке поверх колодца, казавшегося во тьме бездонным. От этого, похоже, бесконечного пространства его отделяли лишь относительно тонкие прутья, да еще цепь на левой ноге.

Он воочию представил себя между темным, бескрайним небом и бесконечным мраком внизу. Воздух в шахте был теплым и спертым, таким сухим, что невольно навернувшиеся на глазах слезы тут же испарились. Справившись кое-как со слезами, он попытался позвать на помощь, но его крик растворился в темноте.

Охрипши от бесполезного крика, он откинулся навзничь поверх решетки. Что, если дна у этого колодца нет вообще? Какая чушь: дно должно быть у любого колодца, любой шахты. Нет ничего бесконечного, сказал он вслух.

И тем не менее… Если он вдруг свалится вниз, в эту черную, разверстую пасть, то будет падать, падать, падать, но даже не увидит приближающегося дна. Пока не разобьется…

Усилием воли он попытался отогнать эту кошмарную картину. Ничего не получилось.

Увидит ли он яркую вспышку, когда его череп расколется о дно колодца? В момент, когда его тело превратится в кучу мяса и раздробленных костей, придет ли к нему понимание смысла собственной жизни и смерти?

Нет, Куэйд не посмеет, подумал он.

«Не посмеет! — забился его хриплый крик о стены колодца. — Он не посмеет меня убить!»

И снова мертвая, удушающая тишина, как будто его вопль и не рвался из кромешной тьмы.

И тут его пронзила другая, еще более жуткая мысль. Что, если Куэйд, задавшись целью довести свой идиотский эксперимент до абсолютного конца, поместил его в эту круглую преисподнюю и тут оставил навсегда, чтобы никто его здесь не нашел и он отсюда никогда не выбрался?

Довести эксперимент до конца… Концом могла быть только смерть. Была ли смерть в действительности целью Куэйда? Желал ли он понаблюдать, как умирает человек, как его жертву постепенно охватывает страх смерти, истинная первопричина всякого страха? Кажется, Сартр говорил, что никому не дано познать собственную, смерть. А смерть других? Познать ее, наблюдая, как разум обреченного человека выделывает невероятные трюки, с тем чтобы только не видеть горькой правды? Не здесь ли ключ к познанию этой великой тайны — природы смерти, ее сути? Тот, кто проникнет в эту тайну, сможет в какой-то степени подготовить себя к собственной смерти… Как он говорил: пойти навстречу зверю, отыскать его и приласкать? Что ж, наблюдение за предсмертным ужасом другого человека есть наиболее простой и умный путь, ведущий к этой цели…

С другой стороны, продолжал он размышлять, Куэйд может и убить меня от страха, собственного страха.

От этой мысли Стиву, как ни странно, полегчало. В самом деле, страх ведь глубоко сидит в этом горе-экспериментаторе, возомнившем себя мессией. Он ведь помешан на страхе, разве нет?

Так вот откуда эта его неуемная страсть к наблюдениям за тем, как страх терзает других: так он пытается найти путь к избавлению от собственных терзаний.

За размышлениями прошло несколько часов. В кромешной тьме разум Стивена сделался стремительно-подвижным, словно ртуть, но при этом не поддающимся контролю. Стив обнаружил вдруг, что потерял способность выстраивать длинную, стройную цепочку аргументов, что мысли его походили на стайку юрких, скользких рыбок, беспорядочно снующих туда-сюда. Как только он пытался ухватить одну из них, она от него тут же ускользала.

Однако все же он нашел точку опоры: ее давало понимание необходимости обвести Куэйда вокруг пальца, переиграть его, и тогда, может быть, у него появится шанс спастись. Нужно проявить выдержку, собрать всю волю в кулак, попробовать взять Куэйда измором, чтобы тот потерял к Стиву интерес как к объекту наблюдений.

Фотографии, сделанные в те несколько часов, изображали Стивена лежащим на решетке с закрытыми глазами и хмурым лицом. Как ни удивительно, время от времени его губы трогала легкая улыбка. На большинстве снимков не было возможности определить, спал он или бодрствовал, задумался или же видит сон.

Куэйд терпеливо ждал.

Наконец он заметил, что глазные яблоки под веками у Стива слегка подрагивают — верный признак сна. Пришло время нанести подопытному визит…

Проснувшись, Стивен обнаружил рядом с собой на блюде два кувшина: один наполненный водой, а второй — с горячей, несоленой овсяной кашей. Поев и напившись, он ощутил нечто вроде чувства благодарности за ниспосланное угощение.

Пока он ел, у него возникли два странных ощущения: во-первых, производимые при этом звуки как-то по-особенному гулко отдавались в голове, а во-вторых, что-то сильно сжимало его виски.

Запястья Стива были скованы наручниками.

На снимках видно, как одно выражение лица сменяется другим (сначала изумление, потом гнев и, наконец, ужас), пока он неуклюже ощупывает собственную голову. На ней было намертво закреплено что-то похожее на конскую сбрую с двумя зажимами, закупорившими слуховые каналы так, чтобы ни звука не проникало в уши Стивена.

Глухота, такой знакомый, казалось, однажды уже побежденный недуг!

Теперь он мог слышать только шум внутри головы, лязг собственных зубов, глотательные звуки — и вот это отдавалось между ушей пушечной канонадой.

Слезы навернулись на rлaзaх. Он двинул каблуком по металлической решетке, но ровным счетом ничего не услыхал. И тогда изо рта вырвался вопль ужаса и отчаяния. Он кричал, пока не почувствовал во рту вкус крови из горла, но даже собственного крика не услышал.

Стивен запаниковал.

Серия последовательно сделанных фотоснимков иллюстрирует возникновение, развитие и кульминацию панического страха. К лицу прилила кровь, глаза расширились, рот оскалился в неправдоподобной гримасе.

Он стал напоминать до смерти перепуганную обезьяну.

Стивен погрузился в океан таких знакомых с детства ощущений: дрожь в руках и ногах, липкий пот, тошнота, головокружение. В отчаянии он схватил кувшин с водой и вылил себе на лицо: ледяная вода мгновенно остудила разгоряченный мозг. Он откинулся спиной на решетку, заставляя себя дышать глубоко и ровно.

Успокойся, расслабься, остынь, произнес он вслух. Ты спокоен, спокоен, спокоен…